Городские сумасшедшие

В Новозыбкове еврейское население до войны составляло едва ли не большинство. Среди них были свои знаменитости: раввины, музыканты, сапожники, портные, и люди со странностями, которых местное население почему-то считало сумасшедшими. Понятно, что городские сумасшедшие были во всех городах, но у нас они были самые знаменитые. Слава о них разносилась по всей округе и, как рассказывали старожилы, приезжали даже из других районов, чтобы на них поглазеть. Во время войны всех евреев, которые не успели эвакуироваться, расстреляли в близлежащем лесу, и лишь немногочисленное еврейство возвратилось в родной город. Но легенды о прежних городских сумасшедших продолжали жить в памяти тех, кто их помнил. Послевоенное время обогатило эту «галерею образов» новыми именами, памятными уже следующему поколению жителей города. В своей зарисовке автор хотел бы вернуть нынешним горожанам несколько таких позабытых имён, без которых история города будет неполной и не столь колоритной.

Фима — сын парикмахера

В нашем доме жила семья парикмахера Красновского. Семья, как семья: жена и великовозрастный недоразвитый сын Фима. Глава семейства целый день кого-то стриг, брил, делился местечковыми новостями с коллегами по цеху, жена хлопотала по хозяйству, а в это время Фима, сидя у окна, вгонял молотком в подоконник сапожные гвозди. Когда отец возвращался с работы, площадь подоконника полностью была утыкана гвоздями и представляла собой сплошную металлическую площадку для какой-то секретной цели, известной только одному Фиме. На следующий день, когда отец уходил на работу, Фима проделывал ту же работу, только наоборот. В течение года подоконники несколько раз меняли, только Фима оставался верен своему хобби. Прекратилось это в одночасье, когда кто-то посоветовал отцу спрятать молоток и гвозди (видно, отец тоже ушёл недалеко от сына, если сам не мог догадаться об этом).

Но однажды Фима пропал, когда его послали в поликлинику сдать анализы. Вы же знаете, как сдавали в то время анализы: моча в бутылочку, а, простите, кал – в спичечный коробок. Нашли Фиму с помощью милиции только на третий день в больнице с перевязанной головой. Когда спросили его, как он туда попал, то толком ничего не помнил. Помнил только то, что двое с папиросами во рту подошли к нему и попросили спичек…

Пиня Дулькин и бабки-парашютистки

Другая «знаменитость» города – Пиня Дулькин по прозвищу «почём сметана». Этот «работал» только на базаре, причём для него не существовало плохой погоды – и в жару и в холод он выходил на свой «промысел».

Вдоль высокого деревянного ограждения покосившегося павильона с дырой на крыше, сквозь которую прорастал ствол дуба, тянулись занесённые снегом ларьки. За ларьками во все стороны расходились широкие улицы в чёрной кайме палисадников. Протоптанные в снегу дорожки вели к деревянным домикам с застекленными верандами. Только голубые дымки над трубами оживляли пустынные улицы. В одном из таких домов и жил Пиня . Уже не молодой человек, с полоской усов — ни дать, ни взять, Котовский, одетый в полувоенный френч «а-ля Сталин». При картузе и в хромовых сапогах, он каждое воскресенье, в базарный день, с женой Ханой отправлялся на рыночный «промысел».

Северная часть Базарной площади в Новозыбкове. Открытка начала XX века Рынок в то время представлял собой киоски, навесы, крытые прилавки, лотки под открытым небом, и «толчок», где продавалось всё и вся. Там можно было купить дефицитные швейные иголки и батарейки для карманного фонарика. В толпе шныряли карманники, шулера и прочий криминальный люд. «Паханом» толчка считался побитый оспой, одноногий спекулянт на липовой культе, который сегодня торговал подмётками из кожимита, хлопая ими, как в ладоши, не чураясь контрабанды, а через неделю предлагал покупателям штамповку — трофейные часы, надетые в большом количестве по локоть обеих рук.

Торговые ряды заполнялись принёсшими на продажу продукцию со своего усадебного хозяйства бабками-«парашютистками» из окрестных деревень. Так кто-то метко окрестил женщин, которые носили тяжёлые корзины на спине, подвязанные домотканым рядном.

Рекламный плакат 1950-х годов Отдельный ряд занимали торговцы табаком-самосадом. Мужики с прокуренными жёлтыми усами и пальцами, раскладывая на прилавке мешки с табаком и нарезанными полосками газет, продавали его стаканами, ссыпая прямо в карман, и не делали различия в возрасте покупателей. Постоянно дымя самокруткой, они громко рекламировали свой товар звучащими сегодня, как анахронизм, призывами попробовать именно их табак, поскольку именно он «дерёт горло». В это легко можно было поверить, поскольку концентрация никотина в табачном облаке над этим рядом была такова, что даже мухи отказывались там летать. Курили тогда все. Да и как можно было не курить, когда даже на входе в единственный гастроном висел агитационный плакат, на котором был изображён красивый мужчина с сигаретой во рту и двустишием Маяковского:

На сигареты я не сетую,
сам курю и вам советую!

Ну как после такой рекламы можно было не курить?

У входа на рынок стояла кузница старого еврея–силача Нехамкина, специалиста высокого класса. Окрестные крестьяне уважали его за честность, качество работы, и за то, что никогда не назначал цену за свой труд, довольствуясь тем, что давали сами. Часто подковывал лошадей в долг, но не было ни одного случая, чтобы его обманули. Придурок, — говорили о нём соседи, и жена полностью была с ними согласна. Она не понимала, как можно быть таким востребованным кузнецом и прозябать в постоянной нужде?

Но вернёмся к Пине. Заложив правую руку за борт френча, он по-хозяйски внимательно оглядывает торговые ряды и останавливается у деревенской бабки, продающей молоко и сметану. Поковыряв пальцем в банке и облизав его, он придвигает банку к себе и вежливо справляется:

— Почём сметана?

Узнав стоимость, его лицо, багровея, наполняется кровью.

— Что? Спекулянтка! – кричит он, и в следующий момент его правая рука открывает звонок спрятанного под френчем будильника, а левой вытаскивает с правой стороны френча телефонную трубку с проводами и, пронзая «парашютистку» взглядом Горгоны, кричит в трубку, крепко держа освободившуюся руку на банке со сметаной:

-Алло! Милиция? Срочно приезжайте на рынок. Поймал спекулянтку! Ряд пятый, место — восьмое.

Бедная бабка, никогда в жизни не видевшая телефон, крестясь, хватает свою корзинку и быстро исчезает с базара.

Пиня протягивает сметану молчаливо наблюдавшей за этим представлением жене, добавляя по-еврейски: «нэм дас, Хана», (возьми, Хана), и банка благополучно находит своё место на дне корзинки, а чета продолжает свой путь в мясной ряд, где он находит очередную жертву среди незнакомых с ним деревенских простофиль. К концу базарного дня корзинка наполняется доверху различной снедью, и в молчаливом сопровождении жены, сгибающейся под тяжестью корзины, он, усталый, возвращается домой. В конце концов, он напоролся на «парашютистку», муж которой, инвалид-фронтовик, «огрел» его костылём, после чего Пиню на базаре долго не видели. Ну разве можно назвать его сумасшедшим?

Настоящий сапожник дядя Гриша

А с противоположного входа на базар сидел на своём низеньком стульчике вечно пьяный рыжий сапожник Гриша Брагинский, словарный запас которого состоял из сплошного мата. На нём он разговаривал и воспитывал своего тоже рыжего сына Мишку, от которого, в отличие от отца, никто никогда не слышал ни одного матерного слова. Гришу всего один раз вызвали в школу по поводу успеваемости сына. С трудом пытаясь говорить нормальным языком, он, для храбрости «приняв на грудь», всё равно вставил пару, как ему казалось, «изящных» слов, отчего педсовет шарахнулся в сторону и больше в школу его не никогда не вызывали. Через несколько лет, когда рынок перенесли в другое место, на вопрос, где он работает, Гриша, выпячивая грудь, с гордостью отвечал, что работает в институте. Мало кто знал, что именно там была его новая сапожная точка.

Раз в неделю он давал мне два рубля на кино, чтобы я, сам заморыш, в кинотеатре не давал Мишку в обиду. Через несколько лет подросший Мишка превратился в огромного рыжего амбала и сам стал грозой местных хулиганов..

История людковского Федоса

А вот об этом человеке можно написать целый роман, но мы ограничимся лишь одним эпизодом. Федос — так звали этого человека, похожего на солдата Швейка, — был не сумасшедшим, а признанным городским дурачком. Его дом на окраине города соседствовал с домом, где родился расстрелянный в тридцать седьмом году Нарком морских дел Павел Дыбенко, состоящий с Федосом в дальнем родстве. После войны, одетый в немецкую форму, превратившуюся в лохмотья, он бегал по городу и попрошайничал, причём выбирал офицеров, прогуливающихся с девушками, и просил 20 копеек, обещая спеть песенку. Офицеры, чтобы отвязаться, охотно давали, но то, что они слышали потом, вводило их барышень в краску.

Старожилы рассказывали, что во время войны немцы сбили советский самолёт и лётчик, выбросившийся с парашютом, приземлился прямо на огород Федоса, дом которого стоял на окраине у леса. Освободившись от парашютных строп, лётчик неожиданно увидел перед собой неподвижно стоящего с открытым ртом человека. После первого же вопроса он понял, с кем имеет дело и предложил поменяться одеждой. Надев на себя простую федосовскую рвань, лётчик покинул огород задами и через несколько минут уже скрылся в лесу. Федос же, нацепив на себя офицерскую одежду лётчика, вышел в город, щеголяя новенькой гимнастеркой при погонах и ленточками орденов. Через несколько минут он был схвачен и доставлен в местное отделение гестапо, где тоже быстро поняли, с кем имеют дело и снарядили погоню, но след лётчика уже затерялся в лесу. Всё же «для порядка» Федосу выбили пару зубов и отпустили.

Человек-морж Григорий Резников

А теперь пришло время представить вам ещё одну городскую знаменитость: Григорий Резников. Его многие считали сумасшедшим по простой причине: его действия не вписывались в нормальный разум обывателя.

Представьте себе начало пятидесятых годов. Месяц — январь. Стоят крещенские морозы. Горожане, включая и меня, десятилетнего подростка, с вечера заняли очередь за мукой в местном продовольственном магазине и, чтобы не потерять её, всю ночь стояли, страдая от мороза в ожидании открытия магазина. Перед рассветом, когда температура опустилась до 30 градусов ниже нуля, глаза стоящих в очереди вдруг округлились. Только-только начало светать и вдруг перед нами, словно мираж, открылась совершенно фантастическая картина. Из открывшейся калитки дома Давида Резникова выходит его сын Гриша в галошах на босую ногу, с тазиком и полотенцем в одной руке и топором в другой. Очередь ахнула. Такого зрелища, да ещё в такой мороз, никто никогда не видел.

Ну, куда, скажите мне, нормальный человек может идти в такой мороз да ещё с топором? Все ждали крови, но Гриша спокойно прошёл десять метров до узкого ручья, покрытого толстым слоем льда, зевнул, лениво почесал живот и, отложив в сторону тазик, начал рубить лёд. Через несколько минут он зачерпнул тазиком из проруби воду вместе со льдом, пару раз окатил себя, растёрся полотенцем и, приветливо помахав рукой стоявшим в очереди, послал воздушный поцелуй и проследовал в дом. С комментариями очереди были согласны все — этот человек сумасшедший. Разве нормальный человек может такое вытворять? Сам же «ненормальный» Гриша окончил с отличием Минский физкультурный институт и по сей день в добром здравии проживает в Минске.

***

Прошли годы, многое забывается. Но, несмотря на то, что некоторых моих героев давно уже нет в живых, воспоминания о них прочно засели в памяти. Когда приходится встречаться с немногочисленными друзьями детства, всегда вспоминаются голодные, счастливые и по-своему весёлые и интересные детские годы.

См. также:

26 комментариев:

  1. Татьяна говорит:

    Большое спасибо автору!!!

  2. igorrod говорит:

    А про Химу?

  3. Тамара С. говорит:

    Герои рассказа выглядят как живые, спасибо за описание очень интересной страницы из прошлого нашего Новозыбкова!!!

  4. Яков говорит:

    Спасибо, дорогой Арон, за ваши воспоминания, которые напомнили мне о забытых сегодня фамилиях некогда известных земляков. И если не мы, тогда кто ещё оставит в памяти города фамилии и исторические события. Я хотел бы только дополнить ваши изыскания по поводу комментарий по поводу названия «Молостовка»
    Это меткое название улицы Набережной дал мой ныне покойный брат Юлий Раскин. Дело в том, что на ул. Набережной , второй дом от магазина справа (не помню номера, но ближе к Шеломовской, ныне Гагарина) жил старик Молостовский. Я прекрасно пормню его, поскольку мы жили рядом и я дружил с его внуком. Этот человек никогда, только в эвакуацию, не покидал город и был ходячей энциклопедией: он помнил всё и всех, только не помнил свой возраст, а было ему уже тогда около ста лет.
    В последнем номере ноовозыбковского альманаха за 2013 год опубликован мой рассказ «Рембрандт из Новозыбкова», где я как раз и описываю этого человека и объясняю возникновеник этого названия:МОЛОСТОВКА!

  5. Const говорит:

    Яков, с интересом прочитал Ваши воспоминания, правда в Новозыбкове блаженных было побольше, а их, как говорится, грех «валять», скорее вспоминая с некоторой долей сожаления и ностальгии об ушедших временах. Вот, кажется, был еще совсем недавно Толя Чечик, которого знал каждый. да и ныне они есть, не буду называть. Так что наша история в «дураках» (я специально поставил кавычки, ибо оно в прошлом имело совсем другое значение) продолжается. Ну а напоследок все это напомнило мне эпизод из довоенного фильма о покорителях тайги в окрестностях Биробиджана (не помню точного названия) — «У Пини голова!» и бац… топором по комару!

    • Яков говорит:

      Костя,! Фильм назывался «Искатели счастья!» Естественно, что написать о всех чудаках города нет места в этом очерке, да и уехал я из Новозыбкова в 60-м году, так что вам и писать о современниках.

    • Тамара С. говорит:

      Уважаемый Const! Я хоть и девочкой была в те времена, когда жил Чечик, но мне кажется, что звали его Лёня, он ещё всегда носил военную форму. Или я ошибаюсь, и мы говорим о разных людях? Было бы интересно прочитать Ваши воспоминания о городских «сумасшедших».))

    • Евгений говорит:

      Const, как точно подмечено блаженных!

  6. Anna Дмитроченко говорит:

    Уважаемый Яков!
    Спасибо за воспоминания, это интересная страница нашего прошлого. Хочется узнать и о других приметах, событиях и людях того времени. Очень надеюсь, что это лишь начало и нас ожидают и другие истории о старом Новозыбкове.

  7. Яков говорит:

    Лёню Чечика я тоже хорошо помню. Работал он в жестяной мастерской, был спокойным, беззлобным, никому не причинял беспокойства: просто «чудак,» граничащий с «поцеватостью». Что с ним стало потом — не знаю.

  8. Сергей говорит:

    Спасибо. Очень интересно. Хотелось бы увидеть продолжение

  9. ВАСИЛЬИЧ говорит:

    А мне кажется, что Чечика звали Толик и он был очень спокойным и зажатым человечком, именно человечком,маленьким сгорбленным и все время что то зажимал в руках и прижимал их к груди. У него еще было что то с глазом, вроде бельмо. А Лёня ,он точно ходил в военной гимнастерке,работал или подрабатывал в кочегарке в бане на ул. Марла Маркса и любил всегда ходить в кинотеатр,,Октябрь,, и всегда на последний ряд. Лёня был худощавым и рослым и круглый год ходил в солдатской гимнастерке и галифе. Может я и ошибаюсь.

    • boris говорит:

      Мужика в линялой солдатской форме звали Лёня Маркел, возможно от фамилии-Маркелов. Он занимался разноской киноафиш, «по-чёрному», за смешные копейки, но за это ему позволялось бесплатно посещать киносеансы. Уверен, что среди нас нет ни одного, кто бы просмотрел столько кинолент, сколько Лёня Маркел. Менее известен другой персонаж подобного рода-Лёша Фурса, но он достоин основательного эссе, а не торопливого упоминания.

      • Anna Дмитроченко говорит:

        Борис, а напишите о тех колоритных личностях, кого помните! Я лишь наглядно их представляю. Про Лёню, который в военной форме ходил, помню лишь то, что он подглядывал в окна женской бани, но никогда никаких реальных поползновений на «женскую честь» не делал. ;))

        • boris говорит:

          Нет, Анна, спасибо за предложение, но не стану писать об этом, пожалуй. Сначала меня слегка удивил интерес к этой теме, потом подумалось, что воспоминания об этих… м-м-м… персонажах как-то объединяют земляков разных поколений, как и любые общие воспоминания, общие узнавания. Сейчас же мне почудилось в этом интересе нечто болезненное, стыдноватое, похожее на любопытство к уродцам разного рода.
          Что до Лёни Маркела, то он не был ни эсгибиционистом, ни насильником, просто по мироощущению он остался на уровне мальчишки, а пацанов всегда влечёт пробуждающаяся чувственность, отсюда и подглядывание…

          • Anna Дмитроченко говорит:

            Борис, мне кажется, что подобные опасения напрасны. Воспоминания Якова написаны очень деликатно, насмешки над этими людьми не чувствуется, как её не чувствуется и в комментариях. О городских сумасшедших есть интереснейшие страницы у разных писателей, да, они привлекают внимание и запоминаются своей необычностью, так ведь в том и смысл рассказа о них! На фоне прочих обывателей они смотрятся яркими и причудливыми фигурами, без которых прошлое становится слишком пресным и ординарным.

  10. Яков говорит:

    Очень интересен сам факт, что все сходятся в одном: его звали Лёня, а по фамилии не все его знали, поэтому и разнобой. Если он жив, то ему должно быть сегодня примерно восемьдесят с гаком лет.

    • boris говорит:

      Да нет, никакого разнобоя… Эти персонажи-Чечик и Маркел-широко известны общественности преклонных лет, перепутать их невозможно. В живых нет обеих, и давно…

  11. Яков говорит:

    Я ещё вспомнил отца и сына, которые в пятидесятых и в начале 60-х ходили по дворам и пилили дрова. Отца звали Гриша. Два здоровенных «бугая»: молчаливый

  12. Яков говорит:

    продолжение: отец и придурковатый сын. Они были тихие, молчаливые и никому не причиняли неудобств.

  13. Const говорит:

    Как-то смотрел «по ящику» сюжет из Европы — там на улице поставили памятник местному чудаку, которого знал весь город. У нас тоже были предложения поставить скульптуру Федоса Людковского на «стометровке», когда обсуждали проект фонтана. А что, очень толерантно… А Чечика имя безо всяких «но» было Толя, и был родом из Манюков. А стал таким, потому что младенцем его немцы водкой напоили. А Леня Маркел — это другой персонаж. Он, действительно, девок пугал. Был еще Костя Людковский, сменщик Федоса. Напротив дома моих родителей на Бульварной жил Иван Новиков, его в ремесленном в юности молотком по голове ударили, но тот жил тихо, в основном деревья из леса привозил и сажал на улице. И сейчас они растут — елки, орехи, винные ягоды… Эх, знать бы, так сфотографировать тогда всех…

  14. boris говорит:

    Костя, сфоткай Толика Черепашку, отличный типаж: поклонник коммунистической идеи, повредившийся умом от удара по голове осколком балкона с ГК КПСС города Новозыбкова. Или тебя только тени юных лет будоражат? :)

    • Anna Дмитроченко говорит:

      Боря, Толик Кублицкий это особая личность, он своеобразная жертва сталинского режима, о его судьбе я писала в комментарии к его фото в «Глазе народа». )

      • boris говорит:

        По-любому, он колоритнее, чем чечики и маркелы. Про фотогеничность и говорить нечего.

      • Евгений говорит:

        Согласен с вами Анна. Толик жертва.
        Очень жалею, что в детстве и юности над ним прикалывался.

  15. Раиса говорит:

    Здравствуйте, Яков! Прочитала Вашу статью и все комментарии. Могу кое-что дополнить. Григория Брагинского, сапожника, хорошо помню. Он действительно работал в будочке на территории пединститута — как войдёшь в калитку, сразу справа. Его жена реставрировала пружинные матрасы. В первой половине 60-х годов они переехали в Гомель. Брагинская дала адрес моей маме, чтобы при случае зайти к землякам. Такой случай представился в 1964 или 1965 году. Они жили на улице Полесской, 55. Это была десятая доля дома, одно окно на улицу и одно во двор. Крохотная комнатка, где помещались диван и кровать, и ещё меньшая кухонька. Пока взрослые беседовали в квартире, мы с рыжим Мишей сидели на лавочке на улице, он рассказывал, как хорошо жить в Гомеле. Дом этот снесли года три назад.
    Хорошо помню отца и сына, что пилили и кололи дрова. Только мне кажется, что Гришей звали больного сына. Жили они на Замишевской улице по чётной стороне, дом их давно снесли. Отец, здоровый мрачный бугай, весь покрытый чёрной шерстью, как рассказывали тогда взрослые, служил полицаем у немцев, отсидел за это 10 лет. Его жену звали Вася, Василиса — обычная, даже приятная женщина.

Добавить комментарий для Яков Отменить ответ

Войти с помощью: 

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>