|
|
|
| К сожалению, эта страница отображается некорретно при просмотре Вашим обозревателем, но Вам доступно все ее содержание. Для корректного просмотра страницы воспользуйтесь обозревателем «Microsoft Internet Explorer» версии 5.0 и выше.
|
Стихи новозыбковских поэтов
|
Посвящается Маше Мухиной
А у вас глаза – как в Акрополе
У Афины. И нет им места
В Вашей фидиевой, чудесной
Аскетической незнакомости.
Вы ведь тоже прощались – верно?
Голоса ваши, как в Китае –
Неизвестность им жизнь не дарит,
Но живут они повсеместно.
Отвечайте, как песне бездна:
Вы не книжная, вы – святая!
А в Акрополе расцветает
Предызвечная безызвестность.
|
***
Двое танцевали у вокзала,
День багряно-тёмный уползал.
И она в глаза ему сказала:
"Никогда не доверяй глазам".
И спустились звёзды –
Этой ночью им неслышно голос всех времен
Ставил в обречённости законы,
Зная, что во времени пленён.
И внезапный приступ одичалый,
Голосом возникший в пустоте,
Не прервал их танца, словом талым
Прокатившись в серой мерзлоте.
И, когда от пристани раздался,
Проникая шумом до сердец,
Голос, приказавший отказаться –
Танец не прервался. Сон воскрес.
И в потоке глаз, пришедших рано,
Таял в дымке он, как карнавал.
Двое танцевали у вокзала,
День багряно-тёмный уползал.
|
Я хочу
Я хочу в страну,
Где нет никаких стен –
Пустота вместо них…
Где ребёнок-девушка
Не полюбит зверя
За то, что он Ленин
Или красив…
Я хочу в страну,
Где упала логика
На дно чистой воды
И лежит тихонько,
Спрятав голову
В золотые кусты.
Я вонзил бы в землю страны колодцы,
Я скептиков изгоню,
Я буду бороться за автономию
С Пушкиным и Камю…
Я ворвусь Блаженным Августином
В судороги рек,
А затем…
Чтобы жизнь меня не убила,
У каждого дерева вздыблю стену!
|
Звёздные жилы
Ничего в телефон –
Только звездные жилы напрячь.
Так прощаются люди,
Скрестившие мысли с всевышним.
Так прощаются с прошлым,
Которое,
В даль претворяясь,
Разметало по тучам любовь и накрылось афишей…
Невозможность весны –
Откровенно, весны уже нет.
Ни билет не купил, ни звонить не могу – без остатка.
Где-то в сфере луны
Разбивается каменный смерч,
Что ведет от догадок любви
К недозволенным смыслам в загадках.
Так колотится смерть,
Отпирая запретную дверь,
Так романтики в рифмах прощания, видимо,
Ищут.
И осталось в последнем, (во внетелефонном) приличье
Просто стечь в буреломы недавно протиснутых лет.
|
Вёснами, песнями
Вёснами, песнями
Ипуть славится –
Пой, красавица
Обо мне…
И неизвестность,
Как жизнь китайца
Семьдесят раз на реке рождается
Лейся, здравица,
Вспять воде!
Мы – как ушедшее племя лозунгов –
Нет ни времен для нас, ни законов нет.
Хочется верить поэту, хочется,
Только не держится вера тем.
Богу и сыну его не терпится.
Воды бегут! Воды терпкие!
И на Урале гунны молятся
На метель…
Я, остановленный у окраины,
Высь эту вижу глазами Каина,
Низ этой выси – и дерзко падаю,
В омут заброшенный – в беспредел.
Вёсны и песни…
И Ипуть зверится.
Вспомнил о Герцене и о Геринге.
Падают листья в глаза медведице.
Пой, красавица, обо мне…
|
Она на крыше
Она на крыше
Смотрелась в звезды.
Зачем?
Возможно, скатертью на серьёзном
Ей мнился день.
И, отдаваясь луне,
(Во влагу течет Земля)
Она на крыше в ночном тумане
Ждала тебя.
Сидела, веки прикрыв ладонью –
Огни и тишь…
Её мечтания нелюбовью
Не победишь.
И мир казался случайной маской,
А справа жгли
Случайным людям
Сердца напрасно
Её огни…
Её просили спуститься ниже…
В её глазах
Какой-то видимостью престижа
Cтруился страх.
Остановившись, как невесомость,
Как города,
Ей голос пел,
И была знакомой ему вода…
|
***
Прости мою озябшую сестру,
Пусть сядет греться около камина.
И пусть посмотрит, как из сотен губ
Слагается страданий паутина.
И пусть твой дом публичен – ничего,
Она привыкнет к этому не сразу.
Но топит зло сражённое добро,
Как крик тупицы топит перифразы.
Прости мою сестру – она права –
В потёмках не рождается величье,
Но пусть оно выходит из безличья
Мрачнеющих просторов естества.
Когда уйду я – чаю ей подай,
И пусть уйдёт, меня не дожидаясь.
Я сам хочу, поверь, к тебе на чай,
И случай этот я не упускаю.
Но если не захочет уходить –
Пошли её в одну из тёмных комнат,
Где сняты все запреты для влюблённых
И где ни капли нет её – любви.
Прости мою сестру и не жалей,
Что потеряла время на прощенье.
Твоё ей так полезно угощенье!
Так, где же чай? Налей его скорей!
|
***
Страшно лежать на зелёном дне,
Глядя на солнце глазами моря.
Камни хотят, хотят и вне
Водной среды рассуждать, не споря.
Камни хотят молодой травы,
Выпить росы и притихнуть на день.
Камни хотят, а хотите вы
В море попасть интереса ради?
|
***
Откажись от меня.
Я – один из поэтов,
Опоясанных тайнами айсберга – дня,
Кто тебя не заслуживает, наверно,
В антиномиях жизни отходя.
Да, на празднике молодости я плакал,
Да, душили меня динамитами слез,
Но я мечтать о тебе забывал, проклятый,
Среди сотен праздно – непраздничных звезд.
И в рефлексиях смури земной и мертвой,
И в астрально-несинкразичных хорах,
Я спирт разводил и совестью водочной
Изгонял тебя во все мира.
Откажись – до последнего катарсиса инферный,
Я готов твою жизнь из вина слепить –
Променяй мой стих на новую веру
И уйди к кришнаитам, века рубить.
|
***
Ты мне чудишься в каждом взоре
Мимоходом в трамвае брошенном…
Ты - в поломанном дыроколе,
А ещё – в голосах за окнами.
Разбежаться – и прыгнуть в стену.
Под ножом побывал – не ранен я,
Эх, твой взгляд бы сменить на девку,
Да не пустит судьба – пиранья.
Взгляд твой мечется как барометр –
День рождения у давления,
Хоть на час один, друг бессовестный
Отпусти меня, в неведение…
Но не пустит, ребёнок подлый,
Пока я, наплевав на личное,
На друзей и тому подобное
Сам себя на листе не вычленю…
Пока я не раскинусь строчкой,
А потом, засыпая в ритмах,
Не представлю тебе преточный
Предотчет о своих молитвах
Что же ты - не смотри с улыбкой!
Снегом улицы перемёрзли…
Ты – в любви неоправданно зыбкой
И невнятной, как перекрёсток…
А моя любовь так банальна
И безвкусна, как ночь без точек
Без тебя жить смогу я да, но
Разве жизнь без тебя – не прочерк?
|
***
Блеск колоколов –
Словно волчий зов.
Я устал стоять
В мире полуснов.
Семеро девиц
Плавятся в паркет,
«Можно их любить?»,
Но ответа нет
Черный и больной –
Кокон с бородой
Валится в постель
Крестится ногой…
И резной палач
Шелестом времен
Истребляет власть
Стынущих икон.
Нечего вернуть
В полной пустоте
Все осколки – в грудь
Вся луна – в воде…
|
***
Лето подходит, печальное, грустное
Как в мерзлоте перерыв.
Я прохожу мимо окон, задумавшись.
Порох, ищу я искры.
Но ничего не рождает внимания –
Молятся листья на дождь…
Ветви задушены, кажется каменной
Истиной то, что ты лжёшь…
Люди усталые, лошади свалены
Конюхом пьяным в кусты,
И на осколках вчерашних гуляний
Каются люди родным.
Лишь иногда на ветре катаются
Странные капли – подуй
И разлетятся, как тягостный замысел
Твой получить поцелуй.
|
***
Я смотрел на луну –
Почему она жёлтая?
Я пытался найти голубой перерыв,
Я хотел бы ввернуться задумчивым болтом
И устроить луне зараженье, нарыв.
Я хотел бы кромсать её всю, исковеркать,
Выпить лунного гноя всю чашу, до дна,
Я хотел бы кусать ей поганые плечи,
Я хотел, чтобы сдохла красотка – луна.
И, ломая её запотевшие члены,
Наслаждаться агонией бледной души
И не вспомнить о кратере окаменевшем,
Что, наверно, слезою желтявке служил…
Я хотел, чтобы небо качнулось от боли,
Всё в крови утонув -
Хоть кричи, хоть зови,
Но узнает луна о печальном престоле,
Извращенном, пустом,
Как на пасху огни
Но однажды,
Взглянув в эту ночь невесёлую,
Я увидел. Что небо играет в сову
И на звезды смотрел – почему они жёлтые,
Я и звёзды стать чёрными громко зову!
Я смотрел на звезду –
Почему она жёлтая?
Я пытался найти голубой перерыв,
Я хотел бы ввернуться задумчивым болтом
И устроить звезде зараженье, нарыв…
|
***
Два плеча, два искривленья…
В свете глаз родилось пенье,
И под соловьиной трелью
Трудно жить
Мир разбился на закаты
И зелёные квадраты,
Оковавшие охватом
Не изжить…
Но нестройные раскаты
Не подруги старым латам
И в рядящиеся карты
Не играть…
Стало пусто и отвратно
Мир простой и слишком внятный,
Умирающий прохладен –
Не поднять.
|
***
Однажды летом солнце на трубе
Сыграет соло, ссорясь с позолотой,
И стали стон, покрытый солнца гнетом,
Родит прообраз женщины в тебе.
Однажды утором сонный соловей
Вдруг запоёт, рискуя быть в опале,
И солнце ему голос в такт подпалит
И расцветит – вот женщина тебе!
И, наконец, однажды от любви
Ты упадёшь на собственные струны,
Не станет неба в заморозках лунных,
И ветер жизнь тебе предотвратит.
|
***
Отрекись, отрекись, отрекись
И любовью меня не зови…
Пусть в могиле покорчатся дни,
Словно в старой кофейнице мышь.
Не зови, не зови, не зови…
Я уйду, как вчера приходил
И, испитый любовью могил,
Исчезаю, как солнца лучи.
Отболит твоя совесть, прости.
Я тебя буду ждать до конца.
Я в могиле, в забвенья лесах
И тебя не прошу о любви.
Откажись – невозможна лишь жизнь –
Я свечусь на Коране любви, -
Это лучше, чем сонные дни.
Это хуже, чем песни могил.
|
***
Я встретился с Иисусом
В долине страждущих людей.
Я спал. Медленно он брёл к ней.
Здравствуй, боженька. Я тоже ничтожен.
О, бог, зачем ты плывёшь мимо?
А где же они – херувимы?
Вроде, Иисуса скепсисом бить по лицу грустно…
Мало над богом скептиков бродит в тиши.
Он улыбается – что-то вроде укуса
Его глушит.
Странно, Иисусенька – брусом тебя по лицу били?
Нет, ты скривлён в три погибели от любви к людям.
Люди тебя-то, а, бог? Забыли? Не будем?
Распять можно каждого в грешно-смешной этой луже.
Только не легче, не легче, а только прозренье
Катится. Я распял – ублюдок.
Что же нет пения?
Петр бредёт в этой хляби слепой по колено,
И только храп пробуждает алтарь от тех мыслей.
Я ухожу – оставайся с собой, благолепный
Только гляди – твои щёки уже обвисли…
Тая, как сон, мой Иисус истоптал свою пашню,
Каяться долго не можем –
Так и на старость.
Каюсь –
В подарках церквям твоим,
Парусным ветром мысли поданных,
В древних иконах,
Окрашенных чёрным,
Осталась
Только любовь к самому в себе.
Каюсь.
|
***
Я всем обязан милой лилии –
Наивной лилии моей,
И нет ни повести правдивее,
Ни голоса у тополей.
Я всем обязан одиночеству
И вожделенью моему,
Я всем обязан каждой ночи, что
Сползала каплями в луну.
Я всем обязан изобилию
Протекших однотипно дней,
И если радость есть в могиле, то
Наверно, встретился я с ней.
|
***
Метаморфозы летописи этноса
У нас летают вне разумных сфер,
Покрыты наслоеньем шестицветным,
Они лишают сфинкса зла химер.
Ультрамарином сыплется ментальная,
А значит – нестабильная шлея,
И тянется тоска орнаментальная,
А монумент – заслуга бытия.
Сплошной цепочкой тягостных падений
Россия смотрит в пасть иных культур,
Которые есть отраженье прений
И воплощенье подвигов скульптур.
Сплошной темницей эта ситуация
Ложится тенью дум на дно страниц,
И новая дорога у предателей.
И нет друзей вблизи родных Границ.
|
***
Мы говорили не о том
В пределах странного фасада.
Внутри окрашенных икон
Остались только капли яда…
И в нарождающейся тьме,
Знаменьем нового открытья,
Кружили эпосные листья
В отраве падающих лет…
Наверно, память не сумел
Я встретить так, чтоб треснул кокон.
И неизвестная икона
Рождается в твоей судьбе…
|
***
Я открываю осенний свет
В глазах орла…
Зачем ты мне запретила петь –
Мгла?
И от дороги до чердака – сны
Витают в воздухе облака
Как в детстве и …
Инструментальная канитель
Ревет извне.
Ничто во мне не зовёт теперь
Смерть.
Я вечно новый, как да и нет.
Мы
Роняем отзвуки на запрет
Тьмы.
|
***
Ну куда ты прёшься, подобье гения
Или просто – копия старой фрески?
У тебя даже паршивость – средняя,
В магазине опять обвесили…
Для того ли я (ты сам задумайся,
Ведь рождалась в муках,
Живу, как в Замбези)
Создана? Не та же судьбой безрукой
Предназначен ветреной поэтессе…
У меня глаза – и то волшебные!
Мне в Москве по Арбату ходить сложно (ухажёры)
Ты ли, слегка ничтожный,
Золотую, лучшую жизнь завертишь?
Ну куда ты тащишься постоянно?
Всё тебе не так… Где моя корона?
Молока…то есть толку с тебя - никакого.
Хоть бы спал почаще в благодарность.
А твои стихи, а твои подруги?
Что одно, что другое –
Хлам столетий.
А поёшь ты как?
Сам Чайковский воскрес бы,
Если б ты немножечко стал гаем.
Ну не спорь…
Такова судьба великих –
Я твоя, но, кажется, ещё чья-то.
Я тебя взяла, согласись, со скидкой.
Ведь паршивость куда средней, чем пархатость.
Ну, куда ты прёшься, подобье гения,
Или просто – лунное отраженье?
Мне твое тепло – и твое
Горенье,
Отражением жизни нужны и в смерти…
|
***
Моё эфирное сознанье
Не допускает многословья.
Оно впадает с горизонта
Туда, где днём не видно света…
И там, где светится планета,
Как чай в божественной истоме,
Оно несчастье порождает
Как ветер….
Но там, где будет матерьяльность
Залогом чайной ложки с сыром,
Моё эфирное сознанье
Отождествит эфир с зефиром.
Прошу, творение Урана,
Не прегради моей подруге
Пути, который в этом круге
Меня с ней сводит постоянно…
|
***
Лучше середина края,
Чем избыточность в словах…
И движение скрывает
Путь соломенных собак…
А пространство Поднебесья
Только там войдет в контакт,
Где движенье повседневности
Спит, сокрытое от дат…
Предел июньской асимметрии –
Не обладай.
Растешь – блаженствуй,
Низок – действуй…
В тебе – Китай…
Пределов времени четыре,
Но пусто молчит
Тот, кто откроет расписные
Врата в Аид…
Познание пути – путь
В руках у проводов – ноль.
А если ночь сомкнуть в круг,
То выгнется в дугу кровь…
Вечерняя заря – зло,
Молящиеся гнут сталь,
Грозящие вопят в мрак,
И нет пути – наш путь - даль
|
***
Вступая на станцию без названья,
Смотря на небо – а что на небе? –
Отрицая сознание, что сродни страданью,
Хотя бы во что-то пытаюсь прицелиться…
И мысли, странные, что там оскомина,
Витают тало в каком-то тумане,
Который совсем никому не данный,
А только кажется нам черемухой.
Последнее слово на белом мареве,
Мы воспринимаем как толстоумие,
А то, что нами тебе подарено -
Прости его за безумие.
|
***
Фонари, как люди,
Идут из чащи.
Ничего не будет
Как было раньше.
Не заплачут двое
В тоске весенней,
И не лёд весною.
А солнце – летнее…
Не заслонят ветры
Холмы друг другу
Фонари шагают
Навстречу вьюге…
Все заснут,
И темень в ночи – всевластна.
Мы встречались, тени,
Чтобы расстаться.
|
***
Время сладко тем, кто дремлет,
Или попросту молчит.
Но для мрамора – проблема
Откровенность извратить.
Кто меня вогнал в мгновенья,
Утверждающие зло,
И зачем преображенье
Тихим мохом проросло?
Да – я мрамор. Это точно,
Что меж трещинами – гладь,
Что бояться многоточий –
Всё равно, что умирать…
Всё равно, что отказаться
От познанья в темноте,
Между пылью аберраций –
С временем наедине.
|
Эксперимент
Там, где изломы прозы,
Стремящиеся обычно в тупой штиль бездождия души,
Спотыкаются – таки, омытые ветрами,
Как-то по-соловьёвски отблиставшими,
Дети стоят у моря –
Четверо детей…
Кто они – эти губошлёпы?
Что отвергает смех…
Другой берег…
А океан мышей снует в полях.
Они сошли с экрана,
В диски претворяя сознание,
Встали – сами ведь Боги,
Но выбирать Богам нельзя
Воли иной –
Люди. Их влекут в океан.
Кто-то их просит – бейте!
Не бьют…
Хоть пару молний по христианам!
Нет.
Зато они знают то, что не мог Пастернак
Сказать без метафор –
Поездовость жизни.
Трудно в море детям. Изгнание.
Но жизнь идёт…
Одна ошибка гения –
Женщина.
И удача Богов.
Море.
Луна.
Тоска.
Четверо.
Снова у океана.
Проза.
|
Волдарку
Вот и все. И только зеркалами
Покрывать постылую дорогу…
Чтобы, отражаясь в синь ногами,
Грязным небом мир казался богу…
Перепутав поручни трамвая
С силой тяги, он не стал героем…
Расширяя телом двери рая,
Он один сужения не понял…
Ни свечи, ни гнева, ни свирели…
Как не плачь – ты стоишь панихиды.
И как кукла детская в постели
Затянулись мехом пирамиды…
Холодно вершине поминальной,
Как не вой – а гроб не греют руки,
И в стране, как прежде подзеркальной,
В отраженьи с неба плачут суки.
Ни зеркал, ни грога. Догораю.
Кстати, что там с тряпками от веры?
По краям усталого сарая
Притаились добрые Химеры…
|
***
До вчерашнего дня –
И вчерашней ночи
Я владел, как и ты, (извини)
Ножом.
Но, вскрывая людей
И волшебных тоже,
Не становишься доктором
Но – пажом.
|
|
|
|
 |
|
© Автор сайта: Александр Карпов. 2003-2005.
